3.2.05.06
Итак, первый аргумент1 основывается на следующем, как мы полагаем, выступающем здесь в качестве основополагающего философско-теоретического фундамента для построения логики всех последующих аргументов, утверждении:

Критерий доказательства самого «факта» существования феномена видения сна, как и критерий определения самой «сущности» его явления (полагаемого в основу любого определения «понятия сновидения») в бытии нашей жизни, не может аналитически выводиться из существа явления всего того, что именно мы можем определённым своим предметно-наличным образом видеть «во сне» или в какой-либо иной для себя форме действия чувственного восприятия  (или «чувственного впечатления», sense-impression; «чувственного представления», sense-presentation) испытывать «на себе» – и в целом «психологически переживать» данную нам форму явления сна и своего сновидения.

Искомые нами критерии не могут быть ни эпистемологически, ни феноменологически, ни в чистом своём виде логически – сводимы: ни к действию аналитического разбора всех возможных предметно-образных элементов, составляющих собой основу образования так называемого «визуального содержания» (visual contents)2 феномена видения сна, существо явления которого могло бы (т.е. для нас самих всегда предположительно) нам видеться в состоянии сна; ни к существу описания чисто психологического содержания опыта нашего сновидения, который мы начинаем определённым образом своего действия испытывать и полноценно «переживать» только со времени действия нашего пробуждения от сна.

В общем же своём значении (то есть в обоих обозначенных здесь аспектах понимания сути этого феномена) феномен содержания сна может производиться в бытии человеческой жизни и деятельности сознания на основе образования его же собственных, по своему происхождению уже чисто психологических представлений «о» сне3 и начинает для него феноменологически «складываться»:

С одной стороны своего явления, на основе формирования по своему виду (предметно-образному составу) вполне определённых «образов» (images) его видения – «во сне» («содержание сновидения», content of dream);

И, с другой стороны, путём формирования определённого вида «опыта» его переживания – «после сна» («содержание переживания», content of experience).4

И та и другая сторона формирования образа видения и происхождения опыта переживания феномена сна в бытии человека в своём взаимном отношении друг к другу5, по сути своей, и составляют основу происхождения феномена «содержания сна» как такового и способны наиболее содержательным своим образом воспроизводиться только на основе той или иной формы психологической деятельности (mental activity) сознания (деятельности памяти, чувственного восприятия, воображения, мышления и т.д.), которая начинает производить себя с первого момента действия пробуждения от сна.

 

***

Таким образом, уже подводя некоторый предварительный итог всему выше сказанному, приведём следующее своё заключение:

Ни сам факт существования феномена «сновидения» в бытии нашей собственной жизни и деятельности нашего сознания, ни само событие случаемости с нами феномена сна как некоего «состояния» (в данном случае как dreaming-состояние) нашего жизненного бытия и феноменально нам данного мира не могут ни чисто своим опытным путём быть «верифицируемы», ни чисто логическим путём быть доказаны – на основании явления всего того, «что» именно или собственно каким «образом» своего видения сна мы могли бы нечто определённое по своему содержанию здесь для себя: «визуально» увидеть, чувственно воспринять, «эмоционально» пережить, словесно выразить и т.д. – находясь (предположительно) в самом этом «состоянии сна», или же воспроизводя весь этот предметно-чувственный материал (а значит по своему содержанию уже чисто психологический опыт) сновидения в своей памяти (или мышлении, воображении, выражении и т.д.) после пробуждения от сна.

Давать определение феномену «состояния» самого сна как таковому, судить о самой «сущности» явления сновидения в бытии нашей жизни только на основании того, какой именно из всех перечисленных выше (или каких-либо ещё) «психологических феноменов» (mental phenomena, psychological nouns) способных в той или иной мере участвовать в действии образования форм нашего видения сна мы взяли за основу определения «понятия сновидения» – представляется нам весьма сомнительным предприятием. 

  1. Аргумент, логическое обоснование которого Малкольм пытается выстроить и определённым своим образом изложить на протяжении почти всей одиннадцатой главы своего исследования «Сон как исключение» (хотя и в других главах своей монографии автор к нему постоянно возвращается). По нашему мнению, наиболее ясным образом его основной смысл передаётся следующим афоризмом этой же главы: «Если теоретически невозможно верифицировать, что некто, скажем, представлял себе что-то во сне [someone had images, say, in his sleep], но возможно верифицировать, что он видел сон [that dreams], то, стало быть, сновидение не может ни быть тождественным этим пережитым во сне образам, ни состоять из них [a dream cannot be identical with, nor composed of, images experienced during sleep]. Мы придем к тому же результату, если “образы” [‘images’] заменим на “впечатления”, “мысли” [‘impressions’, ‘thoughts’] и так далее, включая все бесконечное множество психологических феноменов [psychological nouns]» (см. Н. Малкольм, Состояние сна, гл. 11 Сон как исключение, с. 52).
  2. См. там же на с. 19 приводимую Малкольмом в примечаниях цитату одного из наиболее часто им цитируемого на страницах своей книги и подвергаемого своему критическому анализу исследования на тему сна двух современных ему философов (Yost, R.M.Jr., and Kalish, D., ‘Miss MacDonald on Sleeping and Waking’, 1955). Или как ещё могут называть существо этого явления всё те же авторы – «визуальная часть сна», the visual part of the dream (там же, с. 84). Но, справедливости ради, надо отметить, что сам Малкольм не имел в своём философском словаре такого рода понятия и не позволял себе применять в своём исследовании феномена «видения сна» подобные его понятийно-терминологические определения.
  3. И никакого другого «содержания» опыта сна или феномена сновидения человеческому сознанию здесь просто – не дано. И именно с этим «содержанием сна» оно способно вступать в ту или иную форму своего к нему отношения, так или иначе иметь с ним дело: в той или иной форме своего видения и понимания описывать образы своих сновидений, истолковывать их смыслы, рассказывать их кому-то другому и т.д.
  4. Мы будем здесь и в дальнейшем придерживаться данного принципа (уже с чисто феноменологической своей точки зрения для нас достаточно плодотворного) деления понятия «содержания сна» на эти два конституитивно-составляющих его элемента. При этом оставляя пока в стороне необходимость решения столь занимавшего американского исследователя (на протяжении целой главы его книги) вопроса о том: имеет или не имеет место быть в форме их отношения друг к другу существо «неразрывной связи между [continuity between] содержанием сна, который видит человек [contents of one’s dreams], и его эмоциями и ощущениями после пробуждения [one’s emotions and sensations after awaking]» (см. там же, с. 84, а также разбираемую нами ниже логику «второго аргумента» [➥3.2.05.09]).
  5. Причём без разницы для определения принципа данного взаимо-отношения прерывается ли эта связь во времени или же остаётся «континуально» неразрывной: в любом случае сам момент возможного разрыва связи пройдёт незамеченным для «человеческих глаз», навсегда останется в области бытия «безвидного» как для существа «сновидческого», так и существа «бодрствующего» сознания.