3.2.04.13
Второй способ отдохновения души – «сменяясь, отдыхает», как мы это уже говорили, происходит в бытии жизни и деятельности души на совсем другом для неё пути – пути смены путей, пути перехода с одного пути своего следования в данном ей образе бытия и мира на другой себе противоположный, и производится совершенно иным образом своего действия, чем описанное нами выше действие «отдохновение в изгнании».

Прежде чем давать какие-либо феноменологически-описательные характеристики этому способу отдохновения души необходимо для начала установить: с одной стороны, собственно что здесь, от чего именно и каким образом «отдыхает», а также, с другой стороны, что именно и на что собственно здесь «сменяется» и каким образом своего действия вообще происходит подобного рода изменение.

Очевидно, что подобного рода отдыху здесь подвергается та самая «неделимая часть» души, которая смогла отделиться от своего предметно-образного («теловидного») эйдолона. И «отдыхает» (ἀναπαύεται) она ни от чего другого, как от образовавшихся и нарастивших себя в процессе её жизненного бытия и исторического развития форм связи со своим собственным телом и существующим миром, а также от всех накопившихся и оставшихся уже в пределах продолжающего себя в бытии «безвидном» (в царстве Аида или в мире сна, в образах своих сновидений) образа жизни существа «разделённой» души – следов её памяти об этих самых связях со своим прошлым и всех вызываемых в связи с этим последствий претерпеваемых ею лишений и страданий.

К тому же ясно и то, что изменение (μεταϐάλλον) происходит здесь, если и не с существом самой этой души (по существу эйдоса своего бытия неизменной), то по крайней мере с существующим способом её бытия или присущим ей видом деятельности. И это есть уже не те видимые нам (и в целом нами познаваемые, «в себе» сознаваемые) изменения форм жизни и деятельности души, которым она обычно подвергается во время своего пребывания в теле или истории своего становления в мире, но совершенно особый род невидимого для наших глаз, глубинного изменения всего образа жизни души в целом, суть которого заключается в производимом здесь действии «сменяемости» одного способа её бытия или вида деятельности на другой себе противоположный.

Для того чтобы можно было понять, в чём заключается главный принцип отличия этого второго способа отдохновения в «сменяемости» образа жизни и деятельности души от первого способа её отдохновения «в изгнании», необходимо провести сущностное различие между существом данного вида действия изменения жизни души от всех других видов её изменений или форм движения, способных тем или иным образом своего действия с ней происходить во время её пребывания в теле или существования в мире.

И прежде всего – необходимо установить и описать определённый ряд принципиальных его отличий от такого вида изменений в образе жизни и видах деятельности души, как изменения «качественные» (ἀλλοίωσίς).

Первое, что следует сказать о сути «качественных» изменений в проводимом нами здесь принципе их отличия от формы изменения образа жизни и способа бытия души «метаболической» (которую мы здесь попытаемся, насколько это возможно, выделить и рассмотреть в её «чистом виде») – так это то, что существо явления и сам образ действия первого вида изменений, в отличие от второго, мы можем целиком и полностью, от начала и до конца, от первой причины и до последнего следствия наблюдать  – «прослеживать» во времени. (И более того, можно сразу же сказать, что само действие «слежения», производимого нами наблюдения за ходом происходящих в жизни души её качественных изменений может существенным своим образом влиять и уже в свою очередь детерминировать, от начала и до конца определять собой сам этот ход следования одного за другим «во времени» всех наблюдаемых здесь изменений.)  

А это, в свою очередь, означает, что подобного рода вид изменений наблюдаемых форм жизни и деятельности души способен обладать вполне определённой хронологической структурой последовательности и непрерывности, направленности и необратимости совершения своего действия в данном здесь образе бытия и мира.

Вдобавок к этому мы также можем заключить, что данный вид изменений имеет в своей основе вполне определённую точку отсчёта времени своего действия – исходное начало или действующую причину своего «возникновения»; представляет в перспективе (или ретроспективе) своего происхождения определённый «генезис» или «историю», ту или иную прогрессию (или регрессию) своего развития; а также, в конечном счёте, предполагает и финальную точку своего завершения, итоговый конец (конечный итог).

Хотя тут же, во избежание постоянно существующей здесь путаницы понятий (см. Аристотель Физика, кн. 7, гл. 3), следует отметить, что сами по себе движения «качественных изменений» тех или иных «качеств» и «состояний» (πάθη) определённого вида сущего или существующих форм его отношений к другим видам сущего не являются подлинной основой «возникновения» и действующей причиной «формирования»: ни существа самого этого вида сущего как такового (как данного «вида», εἴδει, εἶδος: по своему виду образовавшейся формы или сформировашегося образа его бытия); ни существующих отношений к чему-то другому; ни, в конечном счёте, самого факта существования этих самых, подверженных здесь тем или иным видам своих качественных изменений или же не подверженных таковым (но «лежащих в основе», ὑποκειμένης подобного рода изменений, см. прим. 12), «качеств» или «свойств» (πάθη, ποιότης, ἕξεις).

Но в лучшем своём случае данный вид изменений может быть лишь только сопутствующим условием, дополнительным фактором происхождения всего этого процесса генезиса образования определённого вида сущего, существа самого человека или его души и формирования образа его бытия в целом (или, в обратном случае, будет являться одним из видов его сугубо «привходящих ограничений», способных вызывать собой помимо всего прочего и изменения «пагубные», βλαβεραὶ ἀλλοιώσεις, Аристотель, Метафизика 1022b 20).

Другими словами, подобный вид изменений тех или иных качеств или свойств рассматриваемого нами здесь вида сущего, – а в данном случае это есть существо человеческой души, – никоим образом не затрагивает самого её «существа» (существа её «самой» или самого её «носителя»), её собственной «сущности» (эйдоса или формы), присущей её «природе» форм отношений и способов деятельности в данном ей образе бытия и мира, но по существу своего явления или образу действия касается всегда по отношению ко всему этому чего-то другого – не её собственного существа, не свойственной ей сущности, не присущих её природе форм отношений или видов деятельности.

Такой вид изменения имеет место быть в границах вполне определённой, самой по себе достаточно ограниченной области человеческого бытия и сферы деятельности его души, а именно – в границах явления и области существования так называемого эмпирического опыта деятельности души и всех производящихся на его основе видимых изменений, какие только могут быть здесь по этому своему происхождению (γίγνεται) наиболее тесным образом – «связаны с чувственно-воспринимаемыми [вещами] [ἔν τε τοῖς αἰσθητοῖς γίγνεται] и с воспринимающей ощущения [ἐν τῷ αἰσθητικῷ] частью души [μορίῳ τῆς ψυχῆς]» (см. Аристотель, Физика 248a 8).1

То есть подобный вид изменений не имеет отношения ни к какому иному, кроме как к чувственно-воспринимаемому (эмпирически постигаемому), роду опыта жизни и деятельности человеческой души, а также никоим своим образом не касается форм деятельности и способа бытия другой «части души», а именно – её умопостигающей, «мыслящей части» (νοητικοῦ μέρους, 247b 1).      

Кроме того, данный вид изменений, ограниченный рамками деятельности одного только чувственно-воспринимаемого опыта и чувственно-воспринимающей части души, имеет прямое своё отношение к всего одной из двух возможных здесь сторон этой деятельности, а именно – стороне «пассивной», а не «активной», «претерпевающей» (τὸ παθητικόν) данный вид ощущения, способной не действовать, но только страдать, испытывать на себе (или «не испытывать»: πάσχειν ἢ ἀπαθὲς, 226a 29; или просто «не замечать», λανθάνειν его за собой, 245a 1; при этом заметим, что все эти три способа существования страдательного состояния души: πάσχειν, ἀπαθὲς и λανθάνειν, как по отдельности, так и вместе взятые, могут составлять основу феномена её сна) – «воздействие» со стороны определённого вида предмета чувств и вызываемой им формы движения его восприятия в воспринимающей части души.

К тому же ещё надо добавить, что рассматриваемый нами вид изменений, представляет собой всего только одну, саму по себе достаточно ограниченную форму изменения, имеет в основе своего описания лишь только один, по сути своей, на самом себе замкнутый образ движения (способный замкнуться в образ «движения по кругу») всех изменяемых здесь качеств и свойств:

Изменение происходящее в пределах существования одного и того же – по форме своего явления (эмпирически данной формы чувственности) или образу бытия неизменного – «вида» (εἴδει, 226b 2) сущего; определяемое двумя возможными способами своего измерения – по большей или меньшей степени изменения величины или размера (устанавливаемой нами меры) существа изменяющегося здесь качества или свойства; производящееся по двум возможным здесь направлениям – «от противоположного [или] к противоположному» (ἐξ ἐναντίου ἢ εἰς ἐναντίον) качеству или свойству (при этом изменение ведущее «к меньшей степени, будет называться изменением в противоположное, к большей степени – от противоположного в прежнее», 226b 5); изменение, в целом, способное воспроизводиться в определённой «плоскости» образующихся форм взаимо-отношения двух изменяющихся одно в отношении другого «противоположных»  качественных состояний или свойств.

Единственный «вид» существа рассматриваемого нами предмета или явления сущего, какой может быть в полной своей мере подвержен феномену своих качественных изменений – это будет вид самой его видимости или своей собственной кажимости (φαινόμενον 404а 30, 461b; παρεμφαίνεσθαι 212a 8; φαντασίας 211b 35; δόκησις 408b): так или иначе нам на вид данная, определённым образом нами видимая и в целом доступная нашему чувственному восприятию – его феноменальная поверхность (ἐπιφάνεια) или поверхность самого явления всех происходящих здесь у нас «на виду» изменений.2

По существу своего явления и образу действия рассматриваемая нами здесь форма изменений есть ни что иное, как действие в собственном смысле этого слова видо-изменения в данном нам образе бытия и мира тех или иных «видов» (видимых образов, «теловидных» форм, «материальных логосов», λόγοι ἔνυλοί, см. Аристотель, О душе 403а 25; Плотин I 8, 8) чувственно-воспринимаемого нами предмета или явления; так или иначе появляющегося «на свет» и показывающегося нам «на вид»,3 определённым образом нами видимого (и в целом эмпирически познаваемого) – его качественного состояния, «привходящего» качества или «материального» свойства.

Это есть движение изменяемости существующих форм видения или способов нашего познания ничего иного, как самих этих – «качественных изменений», происходящих на «поверхности» явления определённого вида сущего, воспроизводящих себя в пределах видимого нам или познаваемого нами образа его бытия и мира. Но никоим образом своего действия не затрагивающих собой, по своей сути «ни-как» не изменяющих сам этот «образ» нашего видения данного вида сущего или существующий способ его познания – не преодолевающих самих границ его явления и пределов существования «в мире» (или, когда речь идёт о таком специфическом виде сущего, как существо души, то дополнительно к последним – границ её явления и пределов существования «в теле»). Изменений – никогда не выходящих из пределов явления этих самых феноменально-данных нам границ мира (или границ тела), не заходящих за саму чувственно-воспринимающуюся «поверхность» нашего его видения и познания. Не проникающих глубоко «во-внутрь» существа видимого нами явления сущего: существа самой чувственно-воспринимаемой вещи или образа нашего о ней представления; существа «предмета» нашего их познания или самой познаваемой его «сущности». И, в конечном счёте, изменений никоим своим образом не достающих до самых последних «пределов» (πείρατα), не достигающих самой исходной и предельной «глубины» (βαθὺς) – суть исконно-глубинной и истинно-сущей основы бытия того самого вида сущего (существа души), на феноменальной поверхности (предметно-вещественной поверхности мира или предметно-чувственной поверхности тела) которого тем или иным (так или иначе нами видимым и познаваемым) образом своего действия собственно и могут проявлять себя, способны производиться все наблюдаемые нами здесь формы изменений самого разного рода явления его «качеств» и «свойств».

И, наконец, последнее, что нам следует сказать о способе существования и образе действия феномена «качественных изменений», происходящих в видимом нам мире явлений и образе жизни души – так это то, что все они производятся в пределах образования всего одной только, исходно здесь данной и единственно возможной формы отношений (исключающей здесь собой все другие формы или типы отношений; ибо если меняется данная форма отношений на какую-либо другую, то тогда, соответственно, меняется и характер самих этих изменений). Последняя же по существу своего явления и образу действия есть ни что иное, как отношение «подобия» или «неподобия», отношение подобия «большего» или «меньшего» этих самых качеств и свойств – друг другу; тому виду сущего качествами или свойствами чего собственно они здесь и являются; или «свойственному» этому виду сущего в пределах данной формы отношений образу его бытия.

  1. Аристотель во второй главе седьмой книги Физики даёт одно из своих, на наш взгляд, по своей общей философско-теоретической значимости наиболее важных и по своему смыслу вполне исчерпывающих определений того, в чем заключается суть феномена «качественных изменений», что могут по существу своего явления собой представлять все эти происходящие на основе подобного рода изменений «состояния» или «свойства», а также того – какую свою главную роль они выполняют в процессе образования видимой нами картины мира и всего чувственно-воспринимаемого образа бытия в целом: «Ведь качество изменяется, поскольку оно может восприниматься чувствами, а чувственно-воспринимаемые [свойства] – это те, которыми тела отличаются друг от друга [σῶμα σώματος διαφέρει]… Все это состояния [πάθη] лежащего в основе [ὑποκειμένης] качества [ποιότητος]» (Аристотель, Физика 244b 5-10). Данное аристотелевское определение можно сопоставить с двумя другими, разбирающимися во второй и пятой главах нашего исследования, определениями того, какую свою как «положительную» (способность составлять и образовывать собой основу «содержания» всего эмпирического опыта в целом), так и «отрицательную» (невозможность устанавливать на основе «содержания» подобного рода опыта как принцип его собственного «внутреннего», суть онтологического тождества, так и принцип его отличия от существа какого-либо другого рода опыта – не-эмпирического) роль могут нести в себе данный вид «качественных изменений» и всех существующих на его основе «качеств» и «свойств» – определениями И. Канта [➥3.2.02.07,прим.7] и Л. Витгенштейна [➥3.2.05.07,прим.2,3].
  2. Недаром Аристотель, дабы определить какую свою основополагающую роль при установлении «сравнительных» признаков различия между рассматриваемыми им предметами выполняют те или иные их качества или свойства и заодно показать какой именно пласт явлений способно затрагивать собой движение их качественных изменений, вводит понятие «непосредственного носителя» (πρώτῳ δεκτικῷ, 248b 21) этих самых их отличительных (или сравнительных) качеств и свойств, как феноменально первичной, суть феноменологически-исходной основы их изменений, каковой здесь по существу своего явления и представляется феномен «поверхности» (ἐπιφάνεια) сравниваемых здесь предметов и явлений.
  3. Сначала видящегося (или кажущегося) «так», а потом «иначе». Ср. Аристотель, Физика 211b 35: «Подобно тому .как при качественном изменении [ἀλλοιοῦται] есть нечто, что теперь стало светлым, а прежде было темным и теперь твердое, а прежде было мягким (почему мы и говорим, что материя есть нечто), так и место кажется чем-то вследствие такого рода видимости [οὕτω καὶ ὁ τόπος διὰ τοιαύτης τινὸς εἶναι δοκεῖ φαντασίας]».