3.2.01.03
И первый такой принцип неопределённости будет заключаться в таком простом по своему смыслу положении (в достаточно простом для нашего его понимания смысле, чтобы можно было его в качестве перво-принципа положить в основу построения фундамента всей нашей «феноменологии сна»):

Мы при первом явлении нам феномена сна, на первый момент нашей встречи с фактом сна или опытом сно-видения в бытии своей жизни оказываемся совершенно неспособными для себя определить из всего того, что мы здесь видим, воспринимаем, испытываем, сознаём и в конце концов познаём собственно «как (qua) сон» – так всё-таки сон ли всё это или же это вовсе не сон.

Мы на первом шаге происхождения действия своего собственного «вхождения» в сон – а также, равным образом, и первом шаге своего «выхождения» из сна – исходно для себя не знаем и не можем по своему определению это знать (и в целом сознавать, понимать, воспринимать или помнить):

Что это есть или был сон и что вообще здесь может или могло бы быть сном;1    

Спим ли мы сами в данный момент – или же всё-таки бодрствуем;

Видим ли мы здесь «сам» сон или «своё» сновидение – или же то, что им по существу своему уже или пока ещё не является. 

Мы всё это можем узнать (познать, помыслить, воспринять, вспомнить или запомнить) для себя всегда только после сна – лишь только в-последствии.

В том числе и в том или ином виде последовательности совершаемого существом нашего сознания образа действия своего познания или мышления, осмысления и осознавания им данного ему состояния жизни и бытия – как состояния собственно самого и своего собственного сна (или «сновидения»).

Наше сознание оказывается способным впервые для себя в том или ином своём виде познавать и в конечном итоге в той или иной мере сознавать существо явления и сам факт существования феномена сна в бытии своей жизни не по самим его исходно-первичным данным, но по одним только своим производно-вторичным признакам определения им события случаемости с ним той или иной формы явления сна в его собственном жизненном бытии и феноменально ему данном мире.

Поэтому и сам акт нашего познавания и в целом сознавания нами сути подобного рода явлений данного нам образа мира и бытия мы можем производить начиная не с первого, но только лишь со второго шага совершаемого нами здесь действия «вступания» в то или иное своё познающее или сознающее (равно как и мыслящее, понимающее, воспринимающее, вспоминающее и вообще какое-либо ещё) отношение к существу явления своего собственного или вообще какого-либо для себя «другого» сна.

Начиная – не с первой, но только, причём в лучшем своём случае, со второй – при этом «всегда и уже» для нас самих последней, суть во всех своих отношениях по-следующей (хотя может быть и сразу же «после», «вслед» и «следом» за первой идущей) – встречи с феноменом сна в бытии своей жизни.

То есть только тогда – когда у нас сначала появляется возможность установления в данном отношении первого различия, а затем уже и проведения своего последующего и более или менее для себя «последовательного» сравнения: существа «первого» явления сна со «вторым», одного образа видения или способа переживания феномена сна в бытии нашей жизни с другим – так или иначе по этой самой форме своего явления, образу нашего его видения или способу переживания от него отличным.   

Или иначе говоря: когда у нас появляется возможность сравнения существа предстоящего нашему образу видения и по порядку своего следования предыдущего явления сна – со всем остальным ему последующим, после него и следом за ним идущим; сравнения одного факта «случаемости» с нами сна с фактами других тем или иным образом похожих на него случаев нашей жизни; сравнения какого-либо одного образа своего «видения сна» с видением «образов» каких-либо иных, по своему виду от него отличных «сновидений», и т.д. и т.п.

Поэтому также ещё можно сказать, что и все ниже следующие положительные определения феномена сна, все наши последующие шаги построения феноменологии сна есть по сути своей этапы построения – феноменологии «второго шага», производимого нами по следам уже  происшедших для нас и ушедших в «своё прошлое» событий или случаев наших встреч с феноменом сна в своём жизненном бытии и мире.

 

***

Мераб Константинович Мамардашвили в курсе лекций посвящённых истокам происхождения и основам бытия древнегреческой мысли2 описывает похожую на представленную нами здесь двухчастную структуру деятельности человеческого сознания – структуру дающую возможность производить в бытии человека определённого рода «акты» его познания и понимания или мышления в целом, включая сюда и возможность нашего мышления и вообще «сознавания» феномена сна в бытии нашей собственной жизни и деятельности сознания в целом.

Первым элементом этой структуры будет являться первоначально данное для любого акта познания состояние «неразличимого сращения» образа бытия человеческого сознания с причиной его вызвавшей – в данном случае сращения с самим «фактом» или предметом своего знания.

(Или что по сути одно и то же: «совмещение чувства с предметом» – так как в любой акт восприятия того или иного предмета чувств всегда будет включен или «заключен» элемент нашего о нём знания и в целом «вплетено чувство сознания».)

Вторым элементом – последующее за первым состоянием неразличимой слитности образа бытия сознания и в целом из него «выходящее», действие «отщепления» одного от другого – сознания от существа предмета своего знания или (что по сути то же самое) самой причины его вызывающей: причины вызвавшей к «бытию» и само это сознание (существа познающего), и производимую им в бытии форму деятельности познания.

Основным описательным принципом всей этой двухчастной структуры сознания будет являться принцип введения в существо рассматриваемых здесь отношений таких двух столь тесно взаимосвязанных друг с другом феноменов человеческого бытия и деятельности сознания – как «образ сна и пробуждения от сна».

Из характера нашего понимания сути того, как могут соотноситься друг с другом и каким образом своего действия способны переходить один в другой такие два способа бытия человеческого сознания, как состояние сна и действие пробуждения от сна, мы можем выводить и суть взаимоотношения между обоими элементами описываемой здесь структуры сознания и производимого им вида деятельности познания.

С точки зрения рассмотрения первого элемента обозначенной структуры сознания и тот и другой феномены человеческого бытия – и феномен самого сна как такового, и действие пробуждения от сна – в каком-то смысле есть нечто одно, представляют в своём соотношении друг с другом какую-то единую и неотделимую одно от другого связь, составляют вместе взаимную форму отношения этих двух феноменов друг к другу.

С одной стороны, собственно начать действие своего пробуждения мы можем не из какого другого состояния нашей жизни и бытия – как только «из сна».

И именно в этом смысле мы можем понимать слова эпиграфа к данной главе, что любое наше пробуждение, как действие «выхода» из определённого вида состояния сна, также может представлять собой «целый сон» (совершенно особый и от всего прочего отдельный сон о том, каким образом своего действия мы пробуждаемся от сна) или по крайней мере всегда будет занимать какую-то определённую «часть сна».

Но и с другой стороны, без действия «прохождения» такого рода завершительной «части сна», без совершения «выхода» за пределы самого «этого» и вообще любого рода «другого» сна, то есть без действия нашего полного и окончательного пробуждения от сна, мы никогда бы не узнали о том, что до этого момента нашей жизни с нами было – всё это был сон.

Мы вообще не могли бы ничего знать о феномене сна как таковом – ни о том, что есть сон, ни о том, что сон есть в бытии нашей жизни (ср. прим. 1).

Но и помимо даже этой фундаментальной для обоих этих феноменов бытия нашей жизни и деятельности сознания – и феномена самого сна как такового, и феномена нашего собственного пробуждения от сна – формы их взаимоотношения друг с другом есть ещё что-то одно, также объединяющее их вместе одно в отношении другого.

Суть этой объединяющей их в нечто «одно» (феноменально-неразличимое, предметно-образно не-делимое «целое») связи заключается в том, что тот и другой феномены равным своим образом выполняют в бытии человека и деятельности его сознания, по сути своей, одну и ту же «феноменологическую» роль:

Они дают возможность и вообще «позволяют» тому или иному виду сущего или образу самого его бытия – явиться.

Причём дают возможность явиться и тому, и другому самому-собой (или самим-собой), без какой-либо «посторонней помощи», без всякой обусловливающей существо этого явления причины или необходимого для своего выполнения условия – позволяют им являться совершенно беспричинно и безусловно, вполне для себя свободно и произвольно (или непроизвольно).

Позволяют им появляться «самим» и проявлять «себя» самой что не на есть «самопроизвольной» и «самодостоверной» формой явления данного «вида» сущего или «образа» его бытия.

Показав тем самым первое назначение и подлинный смысл существа самого явления (суть само-явления) «образа сна» в бытии человеческого сознания или его «пробуждения от сна», заключающиеся не только в том, чтобы перед самым началом совершения им того или иного своего познавательного или мыслительного акта ему всегда пред-стояла – «самопроизвольная достоверность начала сознания», но и также ещё для того, чтобы и в самом процессе производимой им деятельности познания или мышления ему постоянно можно было «накладывать» на весь мыслимый и познаваемый им образ бытия и мира – «собственную достоверность самопроизвольного сознания».

О подобного рода характере назначения феномена сна в бытии человека – как выполнения роли самоявления всего того, что ему здесь предстоит по тому или иному виду сущего или образу своего бытия увидеть и познать, Мамардашвили говорит следующим образом:

Для чего служит этот образ сна? Что он иллюстрирует? Вот я проснулся – к чему? – К деятельности, к жизни, к творчествованию. Или: совершив движение – какое движение я совершил? Самопроизвольное. Сознание просыпания обладает чувством самодостоверности или начала всего другого, самопроизвольного начала. Это означает, что образ сна есть иллюстрация вообще всякого самопроизвольного перехода от состояния покоя к движению или от состояния нуля к состоянию явления. Вещь себя проявляет самопроизвольно. Она решилась и – проявилась.

Общее же определение для существа обоих этих феноменов человеческого сознания, дающих ему «самопроизвольное начало» явлений образа его бытия и мира, будет заключаться в том, что и в состоянии сна как таковом, и в самом начинающем выходить из этого состояния «акте просыпания»:

сознание просыпания сращено с причиной, вызвавшей просыпание, и не может быть отделено от этой причины.

Или, что по сути своей означает одно и то же:

сознание просыпания совпадает или с предметом, или с объектом, вызвавшим это просыпание. Между ними нет никакого интервала – они совмещены.

(То каким образом данные определения неотделимости сознания от «предмета» или «причины» его вызывающей могут работать не только в отношении к «акту просыпания», но и, в целом, в отношении к существу явления и способу существования феномена сна как такового, мы это покажем в другом месте нашего исследования, когда будем рассматривать такой «частный случай» применения этих общих определений, как «закон сновидения» [➥].)

Второй элемент двухчастной структуры описываемой здесь формы деятельности сознания начинает своё действие с первого же момента разрыва состояния первоначальной «сцепленности», «неразличимой сращенности» существа сознания со своим «предметом» или «причиной» его вызывающей.

Разрыва невозможного на первом этапе описываемой структуры сознания: когда сознание с характерным для его собственного состояния сна – самим на себе замкнутым и самим по себе неразрывным «кругом» отношения: «сознание неотделимо от воздействия вызвавшего сознание» – никак не может прервать и в целом разорвать этот самый «порочный» для себя круг отношений.

Не может стать сознанием способным отличать и в целом отделять существо предмета или причины его вызывающих (в т.ч. и к производимой им деятельности познания) от существа «самого себя» их сознающего в качестве таковых – как собственно предмета и причины им же самим так или иначе сознаваемых (в том или ином своём виде познаваемых).

Тогда как второй этап описываемой структуры сознания, в отличие от первого, как раз и определяется этой самой способностью его различать в отношении существа «самого себя» и окончательно для себя (окончательно прежде всего для данного вида «состояния сна» сознания) отделять одно от другого:

Предмет и причину сознания – от сознания причины или предмета (что позволяет здесь говорить ни о каком другом, как о собственно онтологическом статусе проводимого здесь принципа различения, см. о сути «онтологической разницы» [➥3.2.03.19,прим.1]).

В основу производимого здесь действия отделения существа сознания от существа причины его «вызывающей» или предмета им «отражаемого» полагается способность первого образовывать в существующей форме их отношения друг к другу определённого рода «интервал» между ними.

Благодаря такому своему действию «расщепления» и раздвигания, «растягивания» и расширения границ до этого момента «неразличимого» для сознания – интервала между ним самим и причиной его вызывающей или предметом им отражаемым у сознания появляется возможность не только впервые для себя «обнаружить», на «самом себе» испытать и познать сам факт производимого в его отношении существа такого рода причинно-обусловливающего и предметно-отражаемого образа действия.

Но и более того, благодаря указанному выше разрыву «круга» их взаимных отношений друг к другу, а также разверзающемуся внутри этих самых причинно-обусловленных и предметно-отражённых форм отношения сознания к определённому виду сущего или образу его бытия – своего рода «просвету бытия», появляется возможность образования совсем другого рода способа его отношения к существу исходной причины или основному предмету своей деятельности.

А именно в «расщепленном интервале», в образовавшемся разрыве этих самых взаимных форм отношений сознания и причины его обусловливающей или предмета им отражаемого, в открывшемся между ними «просвете бытия» – впервые для существа сознания, производящего тот или иной акт своей познавательной (мыслительной или какой-либо ещё) деятельности, появляется возможность, если и не полного прекращения данного вида воз-действия и образуемой им формы взаимо-действия, то по крайней мере их «временного» прерывания – путём обращения на «самое себя» (или как его ещё называли поэты и мыслители самых разных времён: путём «возвращения к самому себе»).

Другими словами, второй этап описываемой структуры сознания характеризуется тем, что в результате проводимого здесь действия размыкания в бытии (вплоть до раскрытия «просвета бытия») самой на себе замкнутой и разрывания во времени (вплоть до полной своей остановки «на время») самой по себе неразрывной связи сознания с причиной его обусловливающей или предметом им отражаемым существо самого этого, производящего тот или иной акт своей познавательной (или мыслительной) деятельности, сознания впервые получает для себя возможность совершения по отношению к ним обоим уже совсем иного рода образа своего действия – так называемого «обратного отражения».

Последнее, в отличии его от первого, – как способа бытия и образа деятельности сознания в целом не-отличимого от предмета им отражаемого и полностью не-отделимого от причины его вызывающей, – можно охарактеризовать тем, что оно как раз имеет возможность провести «операцию» подобного рода отличения и произвести действие такого своего отделения.

Определяется же эта самая возможность в первую очередь и главным своим образом тем, что существо сознания в его отличии от каких-либо других родов или видов сущего и способов их бытия оказывается способным не только само стать предметом своего отражения, поставить «самое себя» на место любого другого рода предмета своей рефлексивно-отражательной деятельности – и тем самым так или иначе заменить его на себя, просто поменяться вместе с ним местами.

Но и более того, сознание также ещё, благодаря этой своей «перемене мест» или и вовсе помимо неё, при условии произведения подобного рода обратно-отражённого от существа «самого себя» образа действия – то есть при условии совершения им в полной своей мере сознательной или в чистом своём виде «созерцательной» деятельности (например, в том смысле как понимала её древнегреческая мысль), оказывается способным стать причиной «себя самого» – предстать первой причиной и в целом исходным основанием (исконным началом, «началом начал») любого другого производимого в бытии человека вида деятельности.

И именно эту способность сознания становиться «самому для себя» перво- или само-причиной [ср.➥3.2.03.18(***)], исходным основанием и основным предметом производимой им деятельности мы собственно и полагаем в основу не только установленной выше способности сознания отделять от себя существо предмета им отражаемого или причины его вызывающей, но и также ещё – в основание проводимого принципа деления рассматриваемой нами здесь структуры сознания на два составляющих её элемента, символизирующих собой два образа жизни или способа бытия человеческого сознания.

Первого – образа жизни проводимого им в одном только своём, никогда не заканчивающемся для себя и дающем ему лишь только «иллюзию просыпания» и «бодрствования» – состоянии сна.

Так как: «именно сон отличается этим качеством нерасщепимого сращения воздействия и сознания – результата этого воздействия».

И второго – способа бытия всё-таки дающего ему возможность своего полного пробуждения и подлинного бодрствования, а значит и способность к деятельности своего истинного мышления и достоверного познания:

Так вот, ‘‘по воле волн’’ плывут люди, пока не расщепят интервал, существующий между нравом и мотивом. В мотиве, внутри него, со стороны внутренней психологической достоверности – все закрыто. Это – майя.

Или что по сути одно и то же – пока не отделят самое бытие своего сознания от существа «предмета» или «причины» к данному образу бытия и виду деятельности сознания его «вызвавших».     

  1. Или проще говоря (сокращая и обобщая суть всего здесь сказанного до одной по своему смыслу предельно простой и общей формулы): мы на этом самом «первом шаге» или в самом начале своего познания феномена сна (познания сна как собственно феномена бытия своей собственной жизни и деятельности сознания) – «вообще» или, если угодно, «в принципе» не можем знать «что есть сон». В обоих из возможных здесь форм понимания смысла этой по существу своему двусмысленной фразы: не можем знать ни того, «что» именно он есть, ни того, что он вообще «есть» – как собственно «сон».
  2. Cм. здесь и далее: М.К. Мамардашвили, Лекции по античной философии, Аграф, М., 1999, Лекция 8, с. 131—137.